Свобода — это художник в человеке (с) Гилберт Честертон
Сегодня мне приснилось, что я тайком забираюсь в окно больницы, чтобы встретиться со своим другом Никитой. Я нахожу его и узнаю, что над ним в процессе лечения ужасно издевались - его пальцы разной длины, а сам он старательно избегает любых прикосновений, почти убегает, когда я хочу положить ему руку на плечо.
Был там дальше и банкет какой-то. Его уже выписали, но ему неуютно в толпе людей. А тут еще мой бывший одноклассник, наш бывший однокурсник, пытается его растормошить, чего-то добиться... И я отталкиваю его...
Неприятный сон. Проснулась и старательно стала убеждать себя, что все в порядке, что Никиту уже выписали в конце лета... А не отпускает.
Вспомнилось, как два года назад он внезапно не приехал к нам на новый год. Ну, Никита он такой, никогда не подходил к телефону, да и приехать мог просто забыть. Я не дозвонилась до него. Он не отвечал на сообщения... И числу к 12 января я всерьез забеспокоилась. Уж на сообщения-то Никита обычно отвечал. А тут ни слуху ни духу столько дней. Впрочем, и это было бы нормально для него, но я все-таки забеспокоилась. Вспомнила, чтонаш мой (?) бывший друг Дима К. работает с ним в одной лаборатории. Написала ему, спросила, где Никита. Получила отповедь на тему того, какая я нехорошая, считаю себя его другом, а не знаю, что в больнице. Ага, только Дима сам об этом узнал только в этот день. Впрочем, чувство вины у меня всегда было гипертрофированным, поэтому я до сих пор не могу полностью отойти от того обвинения, несмотря на все, что было. Хотя, казалось бы, в чем моя вина, если Никита чисто по-мужски не захотел делиться со мной своей слабостью? Он всегда был таким непроницаемым, ни жалобы, ничего, все недовольство облекается в форму смешных рассказов о том, какие все вокруг дебилы, а какой он идиот. И многие и считали его сумасшедшим, ненормальным и "как ты с ним общаешься". Может, потому и общаюсь, что это единственный из четверых ребят, дружбой с которыми я жила на первом курсе, с кем мне ни разу не довелось обменяться каким-то взаимными обвинениями? С ним, поверьте мне, просто, достаточно принять его манеру разговора. И всегда весело. И говорить можно часами. Ни о чем, о глупостях, но говорить.
Итак, я узнала, что он в больнице. Он так и не ответил на мои звонки, на мои сообщения. Я поговорила с его бабушкой, сквозь ее вздохи и ужасы узнав, что он в Боткинской больнице, что у него подозревают тяжелое воспаление легких или туберкулез. Сам Никита ответил только на сообщение "выздоравливай", показавшее, что мне уже все известно.
Я была готова в ту же минуту нестись его навещать, но, увы, к нему не пускали... Через несколько дней его перевели в туберкулезную больницу, где лечили долгих полтора года. Мне немножко стыдно, что я нечасто выбиралась встретиться с ним, но я старалась...
А потом и сама... Глупое чувство, но мне хочется думать, что тот месяц в больнице искупил то, в чем меня обвинял Дима... Да, я тоже полежала в больнице с подозрением на туберкулёз, впрочем, куда менее серьезный, чем у Никиты. Да и организм, по сути, справился с ним сам, а препараты, которыми меня лечили, пожалуй, только попортили мне здоровье. И все-таки в какой-то степени это делает нас сородичами по несчастью.
А я соскучилась по Никите, по своему старому и верному другу. И мне до сих пор жаль, что он не получил красный диплом в один день со мной... с Димой К... с Димой В... С теми, дружбой с кем я жила на первом курсе.
Был там дальше и банкет какой-то. Его уже выписали, но ему неуютно в толпе людей. А тут еще мой бывший одноклассник, наш бывший однокурсник, пытается его растормошить, чего-то добиться... И я отталкиваю его...
Неприятный сон. Проснулась и старательно стала убеждать себя, что все в порядке, что Никиту уже выписали в конце лета... А не отпускает.
Вспомнилось, как два года назад он внезапно не приехал к нам на новый год. Ну, Никита он такой, никогда не подходил к телефону, да и приехать мог просто забыть. Я не дозвонилась до него. Он не отвечал на сообщения... И числу к 12 января я всерьез забеспокоилась. Уж на сообщения-то Никита обычно отвечал. А тут ни слуху ни духу столько дней. Впрочем, и это было бы нормально для него, но я все-таки забеспокоилась. Вспомнила, что
Итак, я узнала, что он в больнице. Он так и не ответил на мои звонки, на мои сообщения. Я поговорила с его бабушкой, сквозь ее вздохи и ужасы узнав, что он в Боткинской больнице, что у него подозревают тяжелое воспаление легких или туберкулез. Сам Никита ответил только на сообщение "выздоравливай", показавшее, что мне уже все известно.
Я была готова в ту же минуту нестись его навещать, но, увы, к нему не пускали... Через несколько дней его перевели в туберкулезную больницу, где лечили долгих полтора года. Мне немножко стыдно, что я нечасто выбиралась встретиться с ним, но я старалась...
А потом и сама... Глупое чувство, но мне хочется думать, что тот месяц в больнице искупил то, в чем меня обвинял Дима... Да, я тоже полежала в больнице с подозрением на туберкулёз, впрочем, куда менее серьезный, чем у Никиты. Да и организм, по сути, справился с ним сам, а препараты, которыми меня лечили, пожалуй, только попортили мне здоровье. И все-таки в какой-то степени это делает нас сородичами по несчастью.
А я соскучилась по Никите, по своему старому и верному другу. И мне до сих пор жаль, что он не получил красный диплом в один день со мной... с Димой К... с Димой В... С теми, дружбой с кем я жила на первом курсе.