Свобода — это художник в человеке (с) Гилберт Честертон
Хотя, наверно, все-таки «ах, эти баритоны», ну да ладно. Все равно мне нравится в их диапазоне именно нижняя его часть. Нет, вторые басы поют уже слишком низко, а вот баритоны – в самый раз.
Кто-то говорил мне, что хороший тенор – самый лучший голос на Земле. Но тенорам, даже очень хорошим, я не в состоянии простить излишнего пафоса, особенно если поют они военные песни. Баритону я готова простить даже такое вопиющее безобразие.
Собственно, мне всегда нравился именно этот мужской голос… Но я не осознавала, насколько.
Осознание началось с моей теперь любимейшей песни. Да, я снова о “The Poem”. И нет, я не о голосе, а вовсе даже о вступлении. Красивые низкие частоты, которые проникают под кожу, размягчают плоть, согревают кровь и растворяют кости. Делайте со мной, что хотите, пока я качаюсь на этих темных сине-зеленых волнах, нежных и сильных, как волны Охридского озера.
А потом я обратила внимание и на того, кому посвящено большинство записей в этом дневнике. Мне хотелось говорить о нем красивые слова. Но это было сложно. Его красота не станет так очевидна окружающим, как она очевидна мне… А вот голос! Что за нелепая прихоть судьбы, почему он поет первым тенором, а говорит таким мягким и обволакивающим баритоном?! Уже ради этого стоит его видеть… Только чтобы слышать его голос, вдвойне ценный, поскольку говорит он мало.
Я поехала на Пустые холмы. И в один из летних вечеров мы направились слушать группу «Оргия праведников». Какое пафосное название, жесть просто. Когда солист запел, я, конечно, сразу заметила этот пафос и в тексте. Но мне было все равно, я снова растворялась… Ах, эти низкие частоты! Ах, этот баритон!!! Когда я высказала свои мысли (не слишком внятно, но с большим количеством восклицательных знаков) Сережа (первый тенор, солист, для определенности) несколько обиженно спросил: «Может, мне уйти?».
«Не хвали баса перед тенором» - записала я. И стала слушать «Оргию праведников».
И все-таки эти замечательные голоса, эта восхитительная баритональная музыка была далека от меня. Мне казалось, что я никогда не получу близкого доступа к ней. Она неприкосновенна, она стала моим идолом, а к идолу невозможно прикоснуться. Так мне казалось.
А потом я познакомилась с вокалистом одной группы. Разумеется, он дал мне послушать свою музыку. Я не поверила, что это поет он. Потому что… потому что… да вы поняли почему!!!
Сегодня плейер сделал мне подарок, запустив «Карты», когда я переходила на «Парке Культуры». Плавное, красивое вступление настроило меня на лирический лад. А потом к мелодии присоединился голос. Низкий, глубокий, красивый, превращающий меня из цельного человека в чистый слух. Нет, почему-то он у меня не ассоциировался со знакомым (о, как мне хочется на этом месте написать «друг»), с которым я так весело и непринужденно болтала в день рождения подруги. И по какой-то непонятной причине я не услышала ни одной фальшивой ноты, хотя, когда слушала эту же песню с компа, меня ощутимо передернуло в одном месте. Вот вам и магическая сила голоса, Саруману и не снилось. Одно только задело мой слух: «… все чИлавечество…» (уж сколько раз твердили хору, что звук «и» нужно округлять и прикрывать, да только в хоре он не поет). Согласитесь, мелочь.
И грянул… нет, не гром, а припев. Ноги ощутимо подогнулись, дыхание участилось. Ничего себе музыку послушала. Эдак я ж не дойду. Вопреки всем разумным доводам я залезла в плейер и поставила песню на постоянный повтор. Сколько раз по дороге до биофака я успела ее послушать? Ох, не знаю. Много. А восторг не проходил. Это великолепно… Я умру, если у меня не будет возможности сходить на их концерт. Определенно умру…
Кто-то говорил мне, что хороший тенор – самый лучший голос на Земле. Но тенорам, даже очень хорошим, я не в состоянии простить излишнего пафоса, особенно если поют они военные песни. Баритону я готова простить даже такое вопиющее безобразие.
Собственно, мне всегда нравился именно этот мужской голос… Но я не осознавала, насколько.
Осознание началось с моей теперь любимейшей песни. Да, я снова о “The Poem”. И нет, я не о голосе, а вовсе даже о вступлении. Красивые низкие частоты, которые проникают под кожу, размягчают плоть, согревают кровь и растворяют кости. Делайте со мной, что хотите, пока я качаюсь на этих темных сине-зеленых волнах, нежных и сильных, как волны Охридского озера.
А потом я обратила внимание и на того, кому посвящено большинство записей в этом дневнике. Мне хотелось говорить о нем красивые слова. Но это было сложно. Его красота не станет так очевидна окружающим, как она очевидна мне… А вот голос! Что за нелепая прихоть судьбы, почему он поет первым тенором, а говорит таким мягким и обволакивающим баритоном?! Уже ради этого стоит его видеть… Только чтобы слышать его голос, вдвойне ценный, поскольку говорит он мало.
Я поехала на Пустые холмы. И в один из летних вечеров мы направились слушать группу «Оргия праведников». Какое пафосное название, жесть просто. Когда солист запел, я, конечно, сразу заметила этот пафос и в тексте. Но мне было все равно, я снова растворялась… Ах, эти низкие частоты! Ах, этот баритон!!! Когда я высказала свои мысли (не слишком внятно, но с большим количеством восклицательных знаков) Сережа (первый тенор, солист, для определенности) несколько обиженно спросил: «Может, мне уйти?».
«Не хвали баса перед тенором» - записала я. И стала слушать «Оргию праведников».
И все-таки эти замечательные голоса, эта восхитительная баритональная музыка была далека от меня. Мне казалось, что я никогда не получу близкого доступа к ней. Она неприкосновенна, она стала моим идолом, а к идолу невозможно прикоснуться. Так мне казалось.
А потом я познакомилась с вокалистом одной группы. Разумеется, он дал мне послушать свою музыку. Я не поверила, что это поет он. Потому что… потому что… да вы поняли почему!!!
Сегодня плейер сделал мне подарок, запустив «Карты», когда я переходила на «Парке Культуры». Плавное, красивое вступление настроило меня на лирический лад. А потом к мелодии присоединился голос. Низкий, глубокий, красивый, превращающий меня из цельного человека в чистый слух. Нет, почему-то он у меня не ассоциировался со знакомым (о, как мне хочется на этом месте написать «друг»), с которым я так весело и непринужденно болтала в день рождения подруги. И по какой-то непонятной причине я не услышала ни одной фальшивой ноты, хотя, когда слушала эту же песню с компа, меня ощутимо передернуло в одном месте. Вот вам и магическая сила голоса, Саруману и не снилось. Одно только задело мой слух: «… все чИлавечество…» (уж сколько раз твердили хору, что звук «и» нужно округлять и прикрывать, да только в хоре он не поет). Согласитесь, мелочь.
И грянул… нет, не гром, а припев. Ноги ощутимо подогнулись, дыхание участилось. Ничего себе музыку послушала. Эдак я ж не дойду. Вопреки всем разумным доводам я залезла в плейер и поставила песню на постоянный повтор. Сколько раз по дороге до биофака я успела ее послушать? Ох, не знаю. Много. А восторг не проходил. Это великолепно… Я умру, если у меня не будет возможности сходить на их концерт. Определенно умру…
-
-
15.12.2010 в 11:55Кстати, что очень повеселило - твои мысли полностью совпадают с прежними моими! Чуть ли не идентично! Но у меня это потом прошло
Оля.
-
-
15.12.2010 в 12:49А я все думала, почему мне так везло на баритонов...
-
-
15.12.2010 в 12:50