Свобода — это художник в человеке (с) Гилберт Честертон
Вот читаю я Франсуазу Саган и поневоле задумываюсь. Ведь пишет она о любви и только о любви. Но как многочисленны лики того, что мы называем любовью. Вот вам то, что я раньше ею называла – рассказ «Поводок», Лоранс. Скажете, что она отвратительна, что она на самом деле не любит? А отчего же тогда она кончает с собой, когда Венсан уезжает от нее? Она была противна мне до глубины души, но на последних страницах, как раз после той скандальной статьи, что переполнила чашу терпения Венсана, я почувствовала родство с этой героиней. Да, теперь я знаю, что чувствовал мой Ангел Музыки, как я была ему противна, последнюю неделю нашего общения особенно. Ибо я вела себя так же. Но его уход привел меня не к самоубийству, я все-таки свернула с этого пути, а к психотерапевту.
Впрочем, что это изменило. Я знаю теперь больше о себе. Но я не умею любить. И не могу себе этого позволить. Ибо только я дам себе расслабиться и почувствовать что-то, как понимаю, что вот сейчас начну натягивать этот пресловутый поводок. Для меня сказать «люблю» - значит поверить, что человек будет рядом всегда, будет опорой мне, избавит меня от одиночества и страха. Беда только в том, что одиночество и страх слишком велики. Это непосильная ноша для моего спутника. Я-то хотя бы к ней привыкла.
И вот я ловлю себя на том, что постоянно останавливаю свою руку, свои порывы. И постоянно проверяю того, кто рядом со мной. Вот оно легкое движение в его сторону, чуть больше доверия на мгновение. Отзовется или нет? И если нет – снова назад, в свою нору.
И, по сути дела, мне все равно из-за кого плакать сейчас. Ведь я просто не верю в свою способность любить. Романтичной душе хочется сказать эти заветные волшебные слова, которые в сказках связывают людей навсегда. Она, глупая, верит, что и в жизни слова способны победить все. А циничный и злой, наученный ошибками разум смеется: «Ну и что ты подразумеваешь под этим?»
Ведь человек – не собака, чтобы покорно сносить все мои прихоти и продолжать любить все также беззаветно и преданно. А сердцу так хочется любви и понимания. Да и что там говорить – уверенности в завтрашнем дне. Но уверенности нет и не будет. Ибо всегда за моей надеждой, что «это надолго» (а она всегда есть, эта надежда, она даже заставляет стоить какие-то планы) стоит желание обрести финансовую и иную независимость, потому что «мало ли что». А мало обычно внимания, сколько бы его не было. И тошно от собственной зависимости, от того, что уже не можешь обходиться без общения с человеком. И сажаешь себя на поводок почти добровольно. А его – как бы он не сопротивлялся. Чтобы только заполнить эту пустоту.
И что со мной будет дальше? Я не вижу в себе сил бороться. Я не знаю, кому верить. Я даже не знаю, что такое любовь, я, романтик, написавшая только что совершенно сопливый романтический рассказ. Так не бывает. Так не будет. Я сама не верю в это.
Я не могу строить какие-то отношения на доводах разума и тела. Мне нельзя доверять своему измученному страхами сердцу. У меня ничего нет. Я ни на что не способна. Я даже умереть не способна. Но я не знаю, как жить с этим всем.
Впрочем, что это изменило. Я знаю теперь больше о себе. Но я не умею любить. И не могу себе этого позволить. Ибо только я дам себе расслабиться и почувствовать что-то, как понимаю, что вот сейчас начну натягивать этот пресловутый поводок. Для меня сказать «люблю» - значит поверить, что человек будет рядом всегда, будет опорой мне, избавит меня от одиночества и страха. Беда только в том, что одиночество и страх слишком велики. Это непосильная ноша для моего спутника. Я-то хотя бы к ней привыкла.
И вот я ловлю себя на том, что постоянно останавливаю свою руку, свои порывы. И постоянно проверяю того, кто рядом со мной. Вот оно легкое движение в его сторону, чуть больше доверия на мгновение. Отзовется или нет? И если нет – снова назад, в свою нору.
И, по сути дела, мне все равно из-за кого плакать сейчас. Ведь я просто не верю в свою способность любить. Романтичной душе хочется сказать эти заветные волшебные слова, которые в сказках связывают людей навсегда. Она, глупая, верит, что и в жизни слова способны победить все. А циничный и злой, наученный ошибками разум смеется: «Ну и что ты подразумеваешь под этим?»
Ведь человек – не собака, чтобы покорно сносить все мои прихоти и продолжать любить все также беззаветно и преданно. А сердцу так хочется любви и понимания. Да и что там говорить – уверенности в завтрашнем дне. Но уверенности нет и не будет. Ибо всегда за моей надеждой, что «это надолго» (а она всегда есть, эта надежда, она даже заставляет стоить какие-то планы) стоит желание обрести финансовую и иную независимость, потому что «мало ли что». А мало обычно внимания, сколько бы его не было. И тошно от собственной зависимости, от того, что уже не можешь обходиться без общения с человеком. И сажаешь себя на поводок почти добровольно. А его – как бы он не сопротивлялся. Чтобы только заполнить эту пустоту.
И что со мной будет дальше? Я не вижу в себе сил бороться. Я не знаю, кому верить. Я даже не знаю, что такое любовь, я, романтик, написавшая только что совершенно сопливый романтический рассказ. Так не бывает. Так не будет. Я сама не верю в это.
Я не могу строить какие-то отношения на доводах разума и тела. Мне нельзя доверять своему измученному страхами сердцу. У меня ничего нет. Я ни на что не способна. Я даже умереть не способна. Но я не знаю, как жить с этим всем.