Иногда опасно оставаться наедине со своими мыслями. Особенно после такого дня, как вчера. После него наступает эмоциональный отходняк, сопровождающийся грустными мыслями.
Сегодня я помыла окна. Мне бы гордиться таким большим выполненным делом, а я... грущу, вспоминаю и злюсь.
Я первый раз в жизни помыла окна. Есть чем гордиться, есть чего стыдиться. Просто я слишком боюсь высоты, чтобы мыть их на 11 этаже родительского дома или на 15 этаже нашей старой квартиры. Тем более, что у родителей окна выше моего роста.
Я думала об этом и мысль потекла дальше. Когда я отделаюсь от злости и ненависти, когда перестану винить отца в том, какой я стала? Куда ни плюнь, какую проблему ни обнаружь - вот он, мой личный Броуди. Ведь это, в частности, из-за него я боюсь высоты. Я упала с горки в возрасте 3-4 лет. Он не уследил. Он, взрослый мужик, считает, что это я, тогда еще ребенок, была виновата. А он даже не сказал матери. Она даже не знала, что я упала с горки. Трус!
Недавно я читала историю, про то, как мужик со злости что-то сделал с маленьким ребенком. На следующий день ребенка тошнило, он отказывался от еды и был вялым. А мужик? А что мужик... Написал на киллмиплиз, как он этого стыдится и боится в тюрьму, а потому отговаривает жену везти ребенка к врачу. Еще хуже моего папаши, да. Но похоже. Наверно, мне повезло, что я отделалась непреодолимой акрофобией. Я честно пытаюсь ее преодолеть, потому что с высоты всегда открываются лучшие виды. И к видам этим я ползу на коленях, потому что встать не могу, потому что трясет так, что я неминуемо упаду.
Но мыть окна я бы не смогла. Я удивлена, что отец не заставлял меня этого делать, кстати. Все остальное заставлял, а это - нет. Неужели боялся, что упаду? Сложно поверить, хотя... да, он любит меня. Но его любовь - это такое эгоистическое извращение, что выглядит как садизм.
Думая о нем, я часто вспоминаю эту ужасающую книгу Кронина, которая называется "Замок Броуди". Человек со счастливым детством, наверно, не поверит, что так бывает. Даже мне местами было трудно, хотя... Сегодня я спросила себя: что было бы, если бы я не поступила в МГУ? У меня не было запасных вариантов, я была как младшая дочь Броуди. Должна была быть лучшей или никакой. Я не пережила бы, наверно, разочарования людей, чьи лица недовольно кривились от пятерки с минусом. Хотя теперь я все думаю, как вообще они смели требовать от меня безупречной учебы, когда один двоечник и раздолбай, а вторая - только хорошистка. Как могли они быть НАСТОЛЬКО придирчивы?
Пережила бы я? Тогда у меня не было четко продуманного плана (даже нескольких, с запасом), как оборвать свою жизнь в случае чего... Наверно, это бы меня остановило.
Какое извращение против природы - желать собственной смерти и причинять вред самой себе. Как это странно, когда инстинкт самосохранения - один из основополагающих для любого живого существа. И как, на самом деле, легко сломать этот защитный механизм. Долго - да, но легко. Просто поставь человека в такую ситуацию, когда все вокруг сильнее его и ему некуда выражать свою агрессию. И дави на него, чтобы эта агрессия была. Настанет день, и сдерживать ее станет невозможно. И она пойдет на него самого, больше-то некуда. Надави сильнее, еще сильнее. И вот он - самоубийца. Ему нельзя ненавидеть никого вокруг, а ненависть переполняет его. И он ненавидит себя. И вот его уже нет.
Я была близка. Я помню тупое удовлетворение от того, как нож оставляет на коже кровавые следы. Боль не позволяла резать глубже, но просто отложить его я не могла. В тот день Миша увез меня от родителей и запретил с ними разговаривать. Он заставил меня дождаться, пока гневный тон "ты чего удумала вообще" сменится на "доченька, возвращайся, нам так плохо без тебя". Конечно, ведь уходить из дома я тоже должна была только тогда, когда отцу вздумывалось заорть "пошла вон отсюда".
Конечно, никто бы не выдержал долго рядом с человеком с такой разрушенной психикой, когда причинение боли себе начинает приносить удовольствие. Миша ушел. И сейчас я готова сказать ему спасибо. Потому что он подвел меня к краю слишком близко, когда это удовольствие от боли не стало для меня чем-то привычным, когда я еще могла на следующий день ужаснуться. Когда могла спешно побежать за активированным углем, чтобы выгнать остатки принятых накануне таблеток. Хорошо, что их было недостаточно. Хорошо, что я не придумала чего посерьезнее.
Оказавшись на краю, я испугалась. А испугавшись, пошла к психотерапевту. Многое я смогла исправить. Но никогда не исправлю все. Что-то все равно останется. Это опыт, но он чертовски болезненный. И как бы я хотела, чтобы отец хоть раз в жизни понял, что же он натворил. И хоть раз искренне извинился. Я не могу его простить, хотя пытаюсь. Я знаю сотни оправданий тому, что он со мной сделал. Но ни одного из них не может быть достаточно, пока он уверен, что все сделал правильно.
Он никогда не поймет, я никогда не прощу. Мира быть не может. Мне очень жаль.
А чистые окна - это красиво. Не хочется завешивать их тюлем, пока солнце светит в них так ярко.