Сегодня мы с Сережей решила заехать на кладбище к его родственникам.
На этом кладбище мне еще бывать не приходилось, но, собственно, ничего в нем необычного: могилы на каждом шагу под сенью берез. Тихое такое место, где можно подумать, в сущности...
Отец еще меня все периодически пытается загнать ГУЛЯТЬ на Новодевичье кладбище. Не знаю, по-моему, это все-таки не место для прогулки. Да и не бывала я на кладбищах уже несколько лет. Так уж сложилось...
А тут... Я пребываю в священном ужасе после этого визита. Я не ожидала, что меня это настолько потрясет. Хотя мне и с самого утра нехорошо было.
Иду вперед, а с каждым шагом как будто энергию вытягивают. Так идти же еще в самый дальний угол территории. Мне бы тишиной и природой наслаждаться, я ведь люблю гулять. Да не могу. Клонит к земле. И мысли в голове только об одном - о самоубийстве, о собственной смерти. Страшно. Так, что закричать хочется, схватиться за голову и убежать. Голова кружится, земное притяжение как будто в пять раз сильнее стало. А закричать никак - даже голос подать сил нет.
Так и иду в молчании. А глаза бегают по сторонам, ловя памятники, лица, фамилии, слова родственников.
На обратном пути, когда, казалось, стало становиться лучше от близости выхода, внимание поймало могильную плиту с кратким - "Алёна". Я еще на пути туда приметила ее, но только сейчас прочла подпись внизу: "Прости, любимая". Прочла - и чуть не расплакалась. И только одна мысль - что же с ней случилось? Ведь она была моложе меня, ей, кажется, двадцати не исполнилось, судя по датам, которые я автоматически вычла друг из друга, чтобы тут же забыть точный результат.
Меня пугает эта одержимость, эта постоянно возникающая в голове мысль о смерти, реактивы, аккуратно сложенные дома на случай отравиться. Чтение сайтов, дающих инструкцию по самоубийству и искреннее разочарование, что весь хлороформ испарился...
Страшно... Что же это творится такое? Уже без месяца два года, как я живу с этой мыслью в голове. Не просто мыслью, в сердцах высказанным "пойду повешусь", а четким планом с пишущимися в иные моменты прощальными записками и условиями самой себе: "Если это случится, пойду и отравлюсь".
Два года назад, тогда, в проклятом июне, я нажралась аспирина так, что потом весь следующий день не могла встать, а в ушах непрестанно звенело...
И это ощущение мне где-то даже понравилось. Ретрофлексия... Желание наказать себя за неудачи. Невыносимое желание избавить мир от самой себя. И все-таки живой еще инстинкт самосохранения.
Каждый раз, когда я думаю о смерти, силы покидают меня. И уже ничего не хочется. И даже лежать больно...
А вожделенные ворота кладбища все ближе. И вот уже мы выходим в тот промежуток, где продают цветы и памятники, где дежурят охранники. Можно, казалось бы, вздохнуть свободно, но нет. Мимо идет собака, красивая такая, в ошейнике... И с болтающейся между передних лап опухолью.
Это последняя капля. Бежать, бежать отсюда скорее! Иначе вырвет. Не смотреть по сторонам!!! Скорее, Сереж, пожалуйста! Я больше не могу тут находиться.
И в спокойной тишине автомобиля оказывается слишком душно. Меня тошнит, мне нечем дышать, я пытаюсь изгнать из головы эту последнюю картину. Я слишком люблю собак. И вид искалеченной собаки пугает меня больше, чем искалеченный человек.
Много времени понадобилось, чтобы прийти в себя...
Теперь я боюсь ходить на кладбища. Теперь это не священный трепет, ощущение важности момента, сходное с моментом входа в храм... Теперь это ужас и паника.
Я боюсь смерти.
Но в силах ли я справиться с чувством вины, пронизывающим жизнь?
И обуздать те желания, которые не дают мне спать спокойно...